Тарас Шевченко. Освобождение от крепачества

Тарас Григорьевич Шевченко родился 25 февраля (по старому стилю) 1814 года в небогатой селянской семье в селе Моринцы тогдашней Киевской губернии (ныне Звенигородский район Черкасской области). По преданию, его предки были запорожскими казаками, но попали в крепостную зависимость. Рано потеряв мать, а потом и отца, мальчик своим трудом зарабатывал себе на хлеб. Имея большую склонность к рисованию, крепостной захотел стать (и это было пределом мечтаний) сельским маляром, для чего обратился к управляющему за разрешением. Однако управляющему маляры были не нужны, а требовались прислужники (казачки) в панский дом. Он бедного Тараса и рекрутировал. Случилось это в 1828 году.

Но тяга к рисованию у но­воиспеченного дворового че­ловека не пропала. 6 декабря

1828 года помещик Павел Ва­сильевич Энгельгардт застал своего слугу Шевченко ночью за перерисовыванием пор­трета героя Отечественной войны 1812 года Матвея Пла­това. Он лично намял парню уши, да еще приказал высечь Тараса на конюшне розгами, что и было исполнено куче­ром Сидорко на следующий день.

Впрочем, поразмыслив, что наученный какому-либо ремеслу крепостной стоит гораздо дороже, барин боль­ше не препятствовал тяге к прекрасному у своего холопа. Даже наоборот: перебрав­шись в Санкт-Петербург, он отдал его в ученики к живо­писцу-оформителю Ширяе­ву — на четыре с половиной года, а между делом исполь­зовал Тараса как дворового живописца (известен аква­рельный портрет Павла Энгельгардта, выполненный Шевченко, — еще не вполне умело). Тут надо понимать, что барин не платил ни ко­пейки — сам Тарас, горбатясь на Ширяева, своей работой расплачивался с ним за свое обучение. Надо сказать, что трудился Тарас усердно, а его рисунки с каждым разом вы­ходили все лучше и лучше. За особенно удачные портреты своих «метресс» барин даже одаривал холопа серебряным рублем.

Так бы и рисовал Тарас пан­ских пассий до конца жизни, но тут удача улыбнулась ему. Благодаря случайному зна­комству с земляком Иваном Сошенко, тоже художником, Шевченко сошелся с предста­вителями художественного бомонда столицы и получил помощь от филантропиче­ского «Общества поощрения художеств». Знакомство же с великим российским худож­ником Карлом Брюлловым, автором знаменитой картины «Последний день Помпеи», который вызвался давать мо­лодому самородку бесплат­ные уроки, и вовсе вселило эйфорию в бывшего панского казачка.

Спустя некоторое время Карл Брюллов вместе с дру­зьями — выдающимся поэтом Василием Жуковским (к слову, внебрачным сыном помещи­ка Бунина и пленной — фак­тически той же крепостной — турчанки Сальхи) и членом «Общества поощрения худо­жеств» графом Михаилом Виельгорским — организовали выкуп молодого художника.

Для начала сам Карл Брюл­лов нанес визит господину Энгельгардту с душеспаси­тельными беседами о филан­тропии. Но барин (по выраже­нию Брюллова — «амфибия» и «свинья в туфлях») притво­рился непонимающим. Так что Карл Великий (такое было прозвище у художника) ушел от него в скверном располо­жении духа. Второй посол, ху­дожник Венецианов, добился большего — ему Энгельгардт озвучил цену: 2500 рублей. Это была баснословная цена — за обычного дворового тогда просили 20-25 рублей, за обу­ченного ремесленника — 500- 1000 рублей. Но пан Энгель­гардт уже чуял деньги — тем более что его посещали такие знаменитые в мире искусства особы, и это не могло не спро­воцировать у него приступ алчности.

Но такой суммы у господ филантропов на руках не ока­залось. И тут они вспомнили, как в феврале 1833 года была устроена лотерея, в которой разыгрывали картины кре­постного художника Ивана Каширина. Выручили тысячу рублей, за которые тот и был выкуплен у помещицы Ульяниной. Чем не пример для подражания?

Задумано — сделано. Как свидетельствует художник Аполлон Мокрицкий в сво­ем дневнике 2 апреля 1837 года, «…Брюллов начал се­годня портрет Жуковского и препохоже». Задумка была в том, что великий художник Брюллов напишет портрет великого поэта Василия Жу­ковского (который к тому же был преподавателем рус­ской словесности в царской семье). И они разыграют портрет не просто в лоте­рею — в «царскую лотерею».

Впрочем, скоро только сказка сказывается. Только через год портрет был за­кончен, а Василий Жуковский через графиню, действи­тельную статскую советницу Юлию Федоровну Баранову, организовал ту самую пре­словутую лотерею в Царско­сельском дворце. «Сговорив­шись предварительно с моим помещиком, — писал Шевчен­ко в своей автобиографии, — Жуковский просил Брюллова написать с него портрет, с це­лью разыграть его в частной лотерее. Великий Брюллов тотчас согласился, и портрет у него был готов. Жуковский, с помощью графа Виельгорского, устроил лотерею в 2500 рублей, и этой це­ной была куплена моя свобода, 22 апреля 1838 года».

Художник Сошенко оставил воспоминания, как эмоционально вос­принял Тарас Шевчен­ко свое освобождение: «…Вдруг в комнату мою через окно вскакивает Тарас… бросается ко мне на шею и кричит: «Свобода! Свобода!» — «Чи не здурiв ти, Тарасе?» А он все прыгает и кри­чит: «Свобода! Свобода!» Понявши, в чем дело, я уже со своей стороны стал душить его в объ­ятиях и целовать. Сцена эта кончилась тем, что оба мы расплакались, как дети».

«Царская» лотерея прошла 14 апреля 1838 царская», в которой разы­грывалась копия портрета, и она-то, мол, как раз дала не­достающую сумму.

Да и, не формально гово­ря, благотворительная роль царской семьи в выкупе так­же равна нулю. Ведь органи­зованная лотерея была бес­проигрышной — по условиям лотереи, портрет Жуковского обязательно попадал в руки Александры Федоровны. То есть, мы имеем дело не с «фи­лантропией», а со скрытой ку­плей-продажей. И думается, портрет великого поэта кисти самого модного художника Европы стоил недешево.

Сам Шевченко при жизни решительно отвергал какую-либо ответственную роль царя в своем освобождении, называя это «нелепой бас­ней»: «Бездушному сатрапу и наперснику царя пригре­зилось, что я освобожден от крепостного состояния и вос­питан на счет царя, и в знак благодарности нарисовал ка­рикатуру своего благодетеля. Так пускай, дескать, казнится неблагодарный. Откуда эта нелепая басня — не знаю. Знаю только, что она мне недешево обошлась» (запись в дневни­ке от 19.06.1857).

Но, сразу скажем, вслед­ствие этого он не был (и не стал) русофобом, как ныне некоторые пытаются это представить. Ведь в его освобождении главную партию сыграли имен­но россияне — великие Брюллов и Жуковский. До конца жизни им — именно им! — он буде

благодарен за свое освобождение. Карла Брюллова он будет на­зывать только с эпите­том «Великий». И даже сделает акварельную копию с судьбоносного портрета Василия Ан­дреевича Жуковского. Самому Жуковскому Шевченко посвятит свою поэму «Катерина». Да, ту самую: «Кохайтеся, чорнобривi, та не з москалями…»

И в этом была опреде­ленная ирония судьбы…